«Для меня важно, чтобы у молодежи был навык критического мышления»: Дамир Фаттахов о протестных движениях, работе с кадрами и лоббистской функции Минмола РТ

О «перезагрузке» молодежной инфраструктуры и работе с кадрами

Наша беседа проходит в «Московском» — одном из самых прекрасно сделанных за последние годы центров для молодежи. Такие центры будут еще открываться в республике, или их уже достаточно?

Безусловно, такая высокая оценка дана нам авансом, мы еще только в начале пути. Но если говорить о месте, то, конечно, ЦКС «Московский» — это хороший пример того, как можно переформатировать объект советского периода, используя ту продуманную инфраструктуру. Наши предшественники строили эти сооружения вдумчиво. Не случайно рядом здесь оказались парк, культурный центр — все это жизнь микрорайона. Для меня, как человека, который здесь вырос, было большой ответственностью заниматься этим микрорайоном. У меня есть фотография, когда мы командой КВН «ВЛКСМ» стоим здесь на крыльце, это одно из первых наших выступлений.

И для меня это двойная ответственность, из-за того, что я здесь родился и вырос. Я помню запросы, насколько актуальна была эта территория — и парк, и ДК Урицкого. Вся жизнь района кипела на этой территории, и очень важно, чтобы это продолжалось. Поэтому новый формат исходит из трендов и запросов современного человека, и не только молодежи. Ведь этот объект в целом востребован в микрорайоне. Он переформатировался и стал актуальным для широкого круга людей. Именно так должны развиваться наши объекты, так необходимо вселять им новый смысл, чтобы они были востребованы не просто для набора коллективов, а стали центром местной жизни. И жителям не придется выезжать куда-то в центр города, ведь у них все будет рядом.

У нас есть серьезный объем инфраструктуры, оставшийся с советского времени: 214 подростковых клубов, 29 молодежных центров, 76 лагерей и вопрос в том, насколько они сейчас актуальны и востребованы нашей целевой аудиторией. И нам очень важно сейчас переосмыслить форматы того, что происходит. Бывает, что с нашим подростковым клубом, например, стоит какой-то частный центр дополнительного образования, и он более востребован. А в нашем клубе почему-то людей не так много.

Может, дело в том, что преподаватель в этом клубе получает копейки? Они же в большинстве своем энтузиасты.

Я с одной стороны с этим соглашусь. С другой стороны, нужно отметить, что наш формат позволяет работать с внебюджетными средствами, привлекать ресурсы на дополнительные услуги. У квалифицированного педагога есть возможность дополнительного заработка в рамках нашей системы.

Я бы не пенял только на маленькую заработную плату или ее несоответствие. В первую очередь нужно задуматься над тем, насколько инфраструктура, материальная база и форматы нашего учреждения востребованы и актуальны на данный момент. Мы должны быть более конкурентоспособны на этом рынке.

Например, тот же подростковый клуб начинает работать с 3-4 часов дня и до 7-8 вечера. С утра до трех он полностью свободен, а мы продолжаем платить коммунальные платежи, охранять это место и т.д. В Альметьевске и Казани есть замечательные примеры, когда мы предоставляли помещения для молодых мам, и они могли прийти туда в первой половине дня. Дети остаются с педагогом, сама мама может в это время заниматься гимнастикой, послушать педиатра, пообщаться с другими молодыми мамами, поработать в сети. Молодые мамы — тоже наша целевая аудитория.

И это хрестоматийный пример того, как можно эффективно использовать имеющиеся ресурсы, не требуя дополнительного финансирования.

То есть предстоит ревизия по всем направлениям?

Это одно из важнейших направлений нашей работы. Второй блок вопросов, очень важный для нас, — это работа с кадрами. Какая бы инфраструктура у нас не была, без квалифицированного педагога и специалиста по работе с молодежью, результата не будет. У нас в планах есть запуск корпоративного университета. Мы будем ежедневно оценивать и мониторить уровень подготовки наших сотрудников по всей республике, и подтянуть их.

Вы будете делать это совместно с Министерством образования и науки Татарстана?

Да, также будут привлечены университеты, в целом наша отрасль — порядка 3 тыс. сотрудников. Их потенциал является серьезным приоритетом в нашей работе. Мысли, которые мы транслируем, не заканчиваются границами Казани. Руководители отделов, комитетов и управлений по работе с молодежью должны быть их трансляторами на своей территории, в разговоре с главой района. Вопросу кадрового потенциала мы будем уделять отдельное внимание.

«Я должен быть на одной волне с молодежью»

Вы на одной волне с молодежью, или нет? Вы с ними много встречаетесь, на каком языке вы общаетесь?

Это моя задача. Я должен быть на одной волне с молодежью, как и наше ведомство. И до встреч с ними мне казалось, что я знаю о них больше. Но эта гипотеза не подтвердилась. Сейчас очень быстро меняется время и сама молодежь. Этот ритм, который она выбирает, очень сильно отличается от нашего времени. Молодежь стала серьезным субъектом не только социальной жизни, но и экономики города и республики. Ребята в 19-23 года уже входят в список Forbes, открывают серьезные проекты, строят бизнес, формируют новые тренды и становятся настоящими локомотивами экономики.

Вы упоминаете много молодежной лексики. Назовите пять трендовых слов из современной молодежной среды.

Первое что приходит на ум — «хайп». Одно из последних — «вайн», оно обозначает ролик. Не совсем веселое слово — «буллинг», которое ребята используют для обозначения травли в интернете. Четвертое тоже связано с интернетом — «троллинг». Одно из последних — «эщкере», оно с таким татарским оттенком, пошло от одного известного рэпера. Я искренне не знал, что оно значит, а оказалось, что это такой аналог английского Let’s do it — «давайте сделаем это».

Вам о чем-то говорит слово «зашквар»?

Зашквар... они его используют. Сейчас сразу не скажу...

Это что-то позорное и недостойное. А где вы любите «чилить» в Казани?

Это значит проводить свое время, гулять.

Может, вспомните, когда в последний раз сильно рофлили?

Рофлил? Не знаю, что это такое.

Это смеяться до слез. А вы ставите президенту лойсы?

Что это?

Это что-то вроде лайков. А на YouTube вы что-то смотрите? У вас есть какой-то плейлист, или времени на это нет? Как вы погружаетесь в молодежную субкультуру?

Смотрю, больше всего в самолете. У меня всегда разные формы погружения в эту среду. Встречи, которые мы проводим с момента создания министерства — одна из форм эффективного погружения в молодежную среду, когда ты общаешься с ними лицом к лицу, а не через интернет. В таком прямом диалоге ты слышишь и чувствуешь настроения, получаешь обратную связь на наши инициативы. Так мы узнаем запросы молодых людей. Я думаю, это самое серьезное погружение.

Ну а что касается музыки, то есть возможность собрать плейлист из самого молодежного — Google позволяет много чего сделать. У меня подрастает дочь, переходит в подростковый период. И я целенаправленно спрашиваю у нее — а что ты слушаешь? И теперь родной ребенок стал для меня инструментом получения обратной связи.

У вас нет помощника, который сообщает, что сейчас в тренде, что надо послушать или посмотреть?

У меня нет специального помощника, который отвечает за тренды. Но ребята в команде, которые на 10-15 лет моложе, они безусловно где-то нас корректируют, говорят и подсказывают нам.

Назначите себе зама по хайпу?

Надо согласовать (смеется).

О критериях эффективности министерства и запросах молодежи Татарстана

Указ о разделении Министерства по делам молодежи и спорту был обнародован в июне. Этому предшествовала долгая работа, разговор об этом шел несколько лет. Насколько это был своевременный шаг, и почему заниматься молодежной политикой было невозможно в структуре Минспорта? Какие перспективы открыло создание вашего ведомства?

Это федеральный тренд, если говорить о причинах. На федеральном уровне буквально этой весной Федеральное агентство по делам молодежи вышло из Минобразования, став самостоятельной структурой, которая входит в состав Правительства и подчиняется непосредственно Премьер-министру. Поэтому вертикаль стала подразумевать отдельный орган для работы с молодежью и в субъектах страны.

Безусловно, в нашей республике спорт вышел на такой уровень, рядом с которым любая отрасль, в данном случае — молодежная политика, была в тени. Но это не значит, что не было результатов или мы находились в какой-то критической ситуации. Ни в коем случае. Даже если взять критерии оценки эффективности федерального Агентства по делам молодежи, то мы занимаем лидирующие позиции. А в прошлом году мы вообще заняли первое место по всем позициям эффективности молодежной политики.

А по каким критериям происходит выбор? Что для власти является критерием эффективной молодежной политики?

Список очень большой, не хотел бы подробно на нем останавливаться. Если говорить кратко, то это общий охват молодежи, количество молодежных организаций, число победителей в разных конкурсах и фестивалях, а также ряд других критериев.

Кроме того, нам нужно определить эти критерии для самого министерства, и я пока не готов их сформулировать, это сложная работа.

Но исходя из наших встреч, могу выделить 3 вопроса, которые волнует молодое поколение: трудоустройство, уехать или не ухать из Татарстана и самореализация. Они все взаимосвязаны. Чем больше молодых людей решат для себя, что не хотят уезжать из Татарстана, что для них республика — это территория возможностей, тем, значит, эффективнее мы трудимся, я считаю.

О программе «Молодежь Татарстана» и встречах с молодежью

У Министерства по делам с молодежью будет сформирована своя стратегия? Ведь без нее и денег можно не получить на реализацию проектов.

Абсолютно точно, перед нами поставлена задача сформировать программу «Молодежь Татарстана». В нее перейдут и успешные примеры работы, которая велась в старом министерстве, при этом мы должны внести свои коррективы. Все это время мы пытались поставить диагноз отрасли: вот здесь наши болевые точки, вот здесь сильные. Мы уже подходим к тому, чтобы на бумаге изложить некую стратегию министерства. Буквально в ближайшем месяце мы завершим эту работу и расставим приоритеты.

У нас может быть свое понимание, но мы должны очень обоснованно подойти к расстановке этих приоритетов, мы должны заручиться поддержкой руководства республики, в части получения ресурсов на те или иные направления, так скажем, получить благословление.

Вы проводите очень много встреч с молодежью, а по какому принципу вы отбираете, куда надо пойти? И что вы оттуда выносите?

Есть стереотип, что Министерство по делам молодежи, как орган, в своей работе опирается на давно сформировавшееся сообщество молодых ребят из общественных организаций, так скажем, активистов, которые «любят ходить строем». Я не считаю корректным в таком негативном формате говорить об этой целевой аудитории. Это на самом деле тот локомотив, который долгое время позволял говорить о молодежной политике, о республике в целом, в позитиве, как об успешном примере реализации молодежной политики, и я, в том числе, продукт молодежной политики.

Вы активист в прошлом?

Да, мы все те люди, которые как в том фильме: «На стройку? Я! На футбол? Я!» И мы так заявляли о себе, формировались в общественные организации, объединялись в КВН, который был безумно популярен. Таким образом можно было найти себя, продемонстрировать свои сильные стороны, получить какие-то навыки для того, чтобы дальше быть успешным по жизни, уверенно стоять на ногах. Сейчас абсолютно точно время поменялось. Как мы уже говорили, и темп, и ритм другой. Есть огромное количество молодых ребят, которые не хотят объединяться в общественные организации, разные субкультуры, экспериментальные театры, направления. Они не ходят строем и не просят ничего у власти. Но это не значит, что у них нет запросов, не значит, что им не нужно создать условия для более полной реализации их потребности и потенциала. В этом смысле сейчас сложно опираться только на десяток общественных организаций, и этим закончить свою деятельность.

Нам сейчас очень важно увидеть всю палитру молодежи, понять, что это за люди, какой у них запрос, что для них актуально сейчас, что для них важно, какие у них ожидания от министерства.

Ребята просят приехать, хотят рассказать о том, чем они занимаются. Мы назвали это «14 — 30» — формат прямого диалога с молодежью. В то же время мы сами должны быть трендсеттерами, понимать, что актуально в мире, что самого успешного есть в России и предлагать это нашему молодому человеку, чтобы они не захотели уезжать в Москву, Питер, за границу, а могли реализовать это в Татарстане.

О протестных движениях и необходимости альтернативного мнения

Сегодня молодежь ушла в соцсети. Это беда нынешнего времени или какая-то отдушина? Что для вас современная форма общения ребят?

Для меня это данность, определенный вызов этого времени. У каждого у нас в свое время был вызов. Нам непросто было дойти от своего дома до школы, мы траекторию своего похода в ту или иную точку выбирали исходя из того, чья это территория, на кого ты можешь нарваться, с кем встретиться и т.д. Даже родители, к сожалению, не знали, с кем сталкивался молодой человек, выходя на улицу. Это был вызов того времени.

Сейчас другое время, молодежь не смотрит телевизор, Первый канал. Они в сети, и мы не можем это не принять, мы не можем это игнорировать и говорить: «Нет, у нас есть свои старые форматы работы, они эффективные и дали результат в свое время». Сегодня ребята в YouTube и в Сети. Если нас там не будет, то формировать их ценности, мировоззрение, там будут другие. Нет никаких иллюзий, что ребенку можно запретить сидеть в интернете, забрать телефон. Это инструмент сегодняшнего дня, возможность получать огромное количество информации, быть в поиске. Другой вопрос, что в этот момент мы должны себе ответить: «А мы с какой повесткой там присутствуем? Есть ли альтернативное мнение тому, что, может, быть, нам не совсем нравится, или понимаем, исходя из общечеловеческих ценностей, что это плохо, а они это смотрят?»

Нам нужно создать условия, чтобы в этих инструментах появилось альтернативное мнение. Для меня безумно важно, чтобы у молодежи был навык критического мышления. Я уже не раз говорил, что тот объем информации, который на них сваливается сейчас, несравним с нашим временем.

В последнее время наблюдается очень много протестных движений среди молодежи. Вы правильно сказали, если мы не будем влиять на умы, то будет влиять кто-то другой, и не факт, что это влияние будет для молодежи полезным. Каким образом вы мониторите настроения? И второй вопрос: почему молодежь должна ходить на ваши встречи, какие вопросы вам можно задать?

Я думал о том, что эти встречи могут быть невостребованными по каким-то причинам. Я приятно удивлен запросу, количеству ребят и формату этих встреч. Как мне кажется, достаточно серьезно звучит запрос молодого человека на диалог, на то, чтобы его услышали. На встречах в большинстве случаев красной линией звучит мысль о том, что мы не знаем этих инструментов, как сформулировать и донести свою позицию до власти.

Что касается протестных настроений, я имел возможность встречаться с ребятами, которые выходили на прошлые митинги. Честно скажу, в их мотивации не было политического окраса. Когда они отвечали на вопрос, зачем пошли туда, у них формулировки, к моему сожалению, были такого порядка: «прикольно», «поймать хайп», «мы хорошо провели время, потусили». Это один из способов выплеска адреналина. С другой стороны, я думаю, что родители детей подросткового возраста меня поймут, это поколение достаточно протестное внутри, я не вижу в этом ничего глобально плохого.

Другой вопрос, меня серьезно беспокоит альтернативное мнение — где они могут его услышать? Есть ли, допустим, каналы на YouTube, которые могут так же обоснованно показать другую позицию? Есть ли эти лидеры, которые могут заставить задуматься и усомниться в другой точке зрения? Мы должны создать условия, чтобы в этих форматах, на этих каналах появилась разная палитра мнений. Чтобы молодой человек, имея навык критического мышления, мог посмотреть и сформировать личную позицию, а не просто слепо идти за каким-то одним товарищем, который критически отнесся к кому-то.

Здесь вам тяжело придется. Многие вас критиковали, что вы не поехали на митинг, а открывали молодежные клубы.

Я всегда с уважением отношусь к критике, особенно когда она конструктивная. Но я не понимаю и не согласен с тем, что я, госслужащий, должен был оказаться на несанкционированном митинге. Это не значит, что меня не беспокоят причины, по которой молодые люди вышли на улицы. Мы должны очень четко ответить себе на вопрос, и может быть не совсем публично, что на данный момент ими движет? Что им нужно? Нам нужно создать еще большую палитру возможностей, чтобы они могли выплеснуть свои лидерский потенциал, протестные настроения, не связанные с повесткой того, чему был посвящен этот митинг.

При этом давайте не будем относиться к этим ребятам как к маленьким, глупым, беспомощным и непонимающим. Кто-то из них уже совершеннолетний, кто-то на пороге этого возраста. Они обязаны и должны нести ответственность за свои поступки, и если они принимают решение идти на несанкционированный митинг и нарушать закон, они должны отвечать за свои поступки.

«Лоббистский формат — это, безусловно, наш путь»

Вы считаете себя лоббистом интересов молодежи во власти, или надсмотрщиком, который должен следить за настроением молодых людей?

Формат надсмотрщика бесперспективен и на долгую перспективу совершенно не эффективен. Исходя из задач нашей республики, лоббистский формат — это, безусловно, наш путь, когда мы четко понимаем, что есть молодежь, понимаем их и стараемся в соответствии с этим очень быстро реагировать на изменения в наших программах.

Здесь я подчеркну важность межведомственной работы. В послании Госсовету РТ Рустам Минниханов уделил этому отдельное внимание. У меня нет иллюзий, что отдельно взятое министерство может решить все проблемы молодежи. Не все ресурсы и полномочия по этой работе собраны у нас. В то же время, зная как никто другой актуальный запрос молодого поколения, мы можем быть помощниками других ведомств. То здесь мы должны стать тем субъектом межведомственной работы, который формирует стратегический посыл, понимание, что нужно молодому человеку на данный момент. И исходя из этого будут работать наши программы в министерствах и ведомствах. Потому что мы — единственное министерство, сформированное не по отраслевому принципу, а возрастному. И абсолютно каждое ведомство должно работать с молодежью, у них есть этот срез «14 — 30» помимо отрасли в целом. И от того, насколько востребованным будет то, что мы будем делать вместе с Минкультом, Минэкономики, Минобром, исходя из интересов молодежи, мы будем понимать, в правильном направлении мы движемся, или нет.

О новых молодежных институтах

Такие молодежные организации как Лига студентов и «Сэлэт» создавались много лет назад. Как вы считаете, они потеряли актуальность?

Ни в коем случае. Форум «Сэлэт», например, — это современная очень масштабная и востребованная площадка, которая не просто соответствует трендам, она тренды создает. В отношении молодежных организаций, как и в случае с домами культуры и молодежными центрами, сам формат работы нужно пересмотреть. Как инфраструктура — это сильнейшие организации, они не потеряли своей актуальности. Большинство молодежных лидеров вышли из этой системы, это как лучшие традиции пионерии, комсомола и т.д. Это некий социальный лифт, который позволяет ребятам двигаться вперед и себя реализовать. Вопрос в формате, насколько эти организации востребованы как раньше, насколько авторитетны для тех же студентов. Или, возможно, не трогая эти организации, мы должны создавать новые. Если говорить «Я — президент Лиги студентов» уже не модно, наверное, нужно переформатировать эти организации. Уже им внутри решать, что востребовано и что пользуется популярностью. Потому что их основная задача — объединить и стать мостиком, и с нами в том числе.

У вас уже есть идеи в плане создания новых институтов?

В истории креативных индустрий у нас пока нет этой коммуникации. Недавно встречались с ребятами из вечерней и ночной индустрии. Не было организаций, систем коммуникации, но у большого количества молодых людей жизнь начинается после 6 вечера, когда у них есть возможность в хорошей комфортной обстановке встретиться с друзьями, хорошо провести время. Почему-то вечерняя и ночная жизнь ассоциируется только с пьянством и гулянками. Но это же тот период, когда ребята после учебы и работы имеют возможность встретиться по интересам. Почему сейчас популярны интеллектуальные квизы, какие-то квесты, — это все в ночное время происходит. Мы должны способствовать тому, чтобы у нас появились каналы связи с этой целевой аудиторией.

О творческих амбициях студентов и движении КВН в Татарстане

У студентов много праздников, День первокурсника, Студенческая весна и так далее. Иногда ребята бросают учебу и считают, что важнее проявить себя в творчестве. Как вы к этому относитесь? Вам это мешало учебе?

Нет, абсолютно точно. Я всегда говорю, что это вопрос расстановки приоритетов. Мы успевали и учиться, и выступать, и спортом заниматься. Это вопрос организации своего времени.

Грядущий День первокурсника вы курируете, или все держится на вузах?

Это наши совместные мероприятия совместно с Лигой студентов, Советом ректоров. В то же время мы не должны заниматься глубоким погружением в День первокурсника, мы не концертное агентство, и Минмол — это не шарики-фонарики. У нас сильная общественная организация, сильная самоорганизация студентов. Мы должны только создать условия. Дать зал, микрофон, все остальное — сама Лига студентов, сами вузы, с которыми как партнеры сотрудничаем через Совет ректоров, чтобы ребята могли себя показать и реализовать.

Движение КВН — это значительная часть вашей жизни. Сейчас оно умерло в Татарстане или есть шанс, что оно возродится?

Смотря что брать за критерий. Если говорить о наличии команды в Высшей лиге, то, да, у нас не самые лучшие времена. Мне бы хотелось, чтобы общественная организация КВН гремела как в былые годы и наша команда играла как «Ак Барс», «Рубин», «Динамо», и продвигала республику. В свое время был бренд «Четыре татарина», который звучал на всю страну.

Другой вопрос, если брать охват и количество ребят, я не скажу, что общественная организация КВН умирает и в каком-то плачевном состоянии. Наоборот, и охват хороший, и лиги работают: Татарская лига и Лига промышленных предприятий. Движение есть. Это тоже возможность социального лифта, реализации себя и творческих потенциалов. В то же время мы будем делать все, чтобы у нас былая своя команда, которая бы блистала на Первом канале. Я уверен, что они уже ждут уже команду из Татарстана достаточно давно.

О программе ремонта летних лагерей

Еще одна задача, поставленная Президентом РТ в послании парламенту, — обновление детских лагерей. Есть уже движения в этом направлении?

Во-первых, безусловно, спасибо огромное Рустаму Нургалиевичу за то, что он в своем послании отдельное время уделил значимости летней оздоровительной кампании. У нас только в этом году 218 тысяч детей отдохнули в летних лагерях. Если брать мам, пап, бабушек, дедушек, я не побоюсь сказать, что в процесс летнего отдыха в нашей республике так или иначе вовлечены 1 млн человек. Поэтому возникает серьезный запрос от родителей и детей на качество этих услуг.

Очень важно, что в республике сохранилась инфраструктура летнего отдыха, не распроданная и не перепрофилированная. У нас порядка 76 только наших муниципальных и республиканских лагерей. Все вместе 143, как сказал Президент. Сюда входят и лагеря наших предприятий, но они были построены в 1960-1970-е годы, поэтому их материально-техническое состояние оставляет желать лучшего.

Средства, которые выделялись в последние годы, позволяли открыть лагерь, но не позволяли принципиально отремонтировать и поменять его. Так же как и в случае с ЦКС «Московский», который зажил новой жизнью, наши летние лагеря нуждаются в апгрейде. Эта инфраструктура должна соответствовать XXI веку.

Деньги выделены вообще на это?

Сейчас есть поручение Президента о формировании программы. Мы очень внимательно с районами республики, с главами администраций, с Министерством строительства прорабатываем каждый лагерь. Это, к сожалению, сложнее, чем отремонтировать школу, к примеру. Нужно понимать, а вообще надо ли этот корпус ремонтировать или легче его снести, какой модульный корпус должен появиться, какая инфраструктура и т.д.

Мы должны в кратчайшие сроки с коллегами сформировать эту программу, утвердить ее у Президента. Сейчас прорабатываем вопросы объемов и четких графиков, на три года поставлена задача. Мы должны все наши лагеря капитально отремонтировать, но также и задуматься о содержании того, что будет и должно происходить в лагере. К сожалению, те профильные смены, которые мы зачастую видим, (их защищают те или иные организации), не соответствуют тому уровню, который был заявлен. Приезжаем, например, на английскую смену, а там два с половиной педагога, не совсем хорошо говорящих на английском языке, но пытающихся провести это занятие. Наша задача — очень четко отслеживать соответствие заявленному профилю, его уровню.

«Спорт должен быть в жизни каждого»

Что для вас спорт?

Это и страсть, и хобби, неотъемлемая часть моей жизни. Если я хоть какую-то активность или какое- то упражнение себе не позволю, я нервничаю.

На самом деле это же серьезная, в том числе, и самоорганизация. Спорт всегда позволял быть немного более эффективным, чем другие. Спорт всегда позволяет быть в тонусе, дает возможность развиваться такому навыку, как преодоление себя. Я уверен, что спорт должен быть в жизни каждого. Я старюсь и детям, в том числе, это тоже прививать. И они все занимаются спортом. Спорт и я — это неразделимые вещи.

Желание не пропало после того, как вы получили травму?

Нас это не остановит. Мы как то с Володей Леоновым (Министр спорта Татарстана — прим. Т-и) это тоже уже обсуждали. Мы же популяризируем спорт, подаем собственный пример людям. Они меня безумно сильно мотивируют, особенно когда тебе пишут в директ Instagram: «Cпасибо большое, я благодаря вам впервые пробежал свой километр и уже три года меня невозможно оттащить, я изменил свою жизнь, я бросил курить» и т.д. Это же круто, когда ты кого-то мотивируешь. Ты как публичный человек формируешь некий образ успешного человека или, во всяком случае, стараешься это делать. А если ты занимаешься любимым делом, принимаешь участие в спортивных «айронменах», забегах или заплывах и это мотивирует еще кого-то, это очень круто.

О семье и новой нагрузке

Вы перешли из муниципальной службы в государственную. Из-за этого увеличилась нагрузка?

Нагрузка абсолютно точно увеличилась с точки зрения того, что все с нуля нужно было создавать. Это сформировать команду плюс-минус 50 человек, найти новых ребят тоже не просто.

Как вы их искали?

Я чувствую себя таким хэдхантером в определенном смысле, и если мне показывают талантливого человека, я, как коршун, цепляюсь, думаю, как сделать так, чтобы он был в нашей команде. Это, безусловно, непросто сейчас. Мы на финишной прямой. Этот тяжелый этап становления заканчивается, мы уже на 70-75 процентов сформировали команд.

Попасть к вам еще можно?

Безусловно. Это же все-таки гибкий процесс. Мало того, есть официальные конкурсы. К нам приходит много сообщений о желании работать в министерстве. Это, безусловно, приятно.

Семья вас видит в последнее время?

Сейчас чуть меньше, но, тем не менее, я уже свою позицию обозначил, все дело в расстановке приоритетов. И семья — это одна из самых важных ценностей в жизни, и для меня — это серьезная мотивация. Если дома все хорошо, если детишки живы-здоровы, если есть атмосфера, в которую ты возвращаешься и отдыхаешь, выдыхаешь, переключаешься и потом с новыми силами идешь в бой. Это безумно важно для каждого человека, особенно для мужчины, поэтому семья — это наше богатство.

Спасибо за интервью. Желаю вам успехов!

Подробнее: https://sntat.ru//interview/dlya-menya-vazhno-chtoby-u-molodezhi-byl-navyk-kriticheskogo-myshleniya/